Pendant son séjour diplomatique au Japon de 1921 à 1927, Paul Claudel a rencontré le nô, une forme du théâtre traditionnel. Le dramaturge catholique, issu de la sphère symboliste, découvre dans le nô ce qu’il imaginait pour une nouvelle forme de la « synthèse des arts », c’est-à-dire l’union parfaite entre la Poésie, la Musique et la Danse, imprégnée de spiritualité. A l’aide d’une approche à la fois génétique, historique et comparatiste, notre thèse s’attache à étudier comment il interprète le nô et comment il s’en inspire dans sa propre création. Nous analysons d’abord la manière originale dont il comprend le nô, en adaptant une double perspective, histoire de la réception du nô en Occident depuis XVIe siècle et esthétique dramatique de l’auteur. Son originalité peut être dégagée par la comparaison avec la conception japonaise du nô authentique et par la confrontation avec la vision de ses prédécesseurs occidentaux ; contrairement à ces derniers, il passe sous silence le kyôgen, farce qui accompagne le nô ; son attitude vis-à-vis du bouddhisme est ambiguë ; son essai sur le nô a de grandes qualités littéraires. Ensuite, nous étudions le processus de l’assimilation de la philosophie orientale dans son univers, à la lumière d’un adage de Zeami, fondateur du nô, cité dans le Journal de Claudel. Enfin, nous démontrons qu’il utilise des apports du nô, d’une part dans ses pièces écrites au Japon, telle La Femme et son ombre (1922), et d’autre part, dans son « oratorio dramatique », genre inauguré en 1927 : le nô est sublimé dans son univers chrétien. Claudel cosmopolite, comprend le nô, puis le métamorphose en fonction de ses propres convictions esthétiques et spirituelles. / France's Ambassador to Japan from 1921 to 1927, Paul Claudel discovered there the Noh theatre which stems from a medieval performing tradition. The Catholic dramatist and symbolist poet found in the Noh what he had imagined as a new form of “synthesis of arts’’, which was for him a perfect union of Poetry, Music and Dance, open to spirituality. Our method is genetic, historic and comparative in studying his understanding of the Noh, which is a source of inspiration for him. We have adopted a double perspective: first of all we study the history of the reception of the Noh in the Western world from the 16th century onward, and combine this type of investigation with literary considerations about the dramatist's aesthetics. The originality of our poet’s vision appears in comparison with the authentic Japanese conception of the Noh plays and the interpretation of his Western predecessors. For unlike these European specialists, his silence about the Kyôgen, a comic sketch played in a Noh performance, is surprising; his attitude to Buddhism is ambiguous; his essay about the Noh has a specific literary quality. The adage of Zeami, founder of the Noh, quoted in the Claudel's Journal, throws light on the process of assimilation by his Catholic vision of oriental philosophy. Finally, we show the impact of the Noh on his plays written in Japan, like La Femme et son ombre (1922), and on his “dramatic oratorio,” a genre inaugurated in 1927. The Noh is sublimated in his Christian world. Claudel, a cosmopolitan author who aims at universality, after having penetrated the world of the Noh, integrates it in his creative practice, according to his own aesthetic and spiritual conviction.

Актуальность исследования обусловлена недостаточным вниманием к сценографии театра современного танца в России. Объектом данной работы являются особенности художественного решения пространства contemporary dance. Предметом – анализ элементов структурирования пространства постановки на примере Екатеринбургского театра Провинциальные танцы, одного из наиболее профессиональных и интересных коллективов в области современной хореографии в России. Неоднозначность трактовок сценографии различных форм dance-театра обусловлена изменением характеристик взаимодействия со зрителем, многовариантностью постановочных пространств, особенностями пластического языка танца, обращающегося к до-рациональному, до-вербальному началу человека. Изменение понимания телесности актера и объектно-субъектных связей постановки, а также сложность и нерасчленимость составляющих элементов постановок contemporary dance позволяют проследить линию соответствия скульптуры и пластического танца, а также особенности взаимодействия этого направления dance-театра с другими формами искусства, объекты которых часто являются неотъемлемой составляющей постановки. / The research is relevant due to the lack of attention to the scenography of Russian contemporary dance. The subject matter of the study are specifics of the art and design of contemporary dance spaces. The scope of the study is an analysis of elements of space structuring in performances by the example of Provincial Dances Theatre (Ekaterinburg) as one of the most professional and interesting groups of contemporary choreography in Russia. Scenography of different forms of dance theatres is interpreted ambiguously due to change of characteristics of arrangement with viewers, multivariance of performance spaces, specific of dance language that appeals to prerational, preverbal human nature. Understanding of artist corporality changes, as well as relations between actors and objects in performance. The elements of contemporary dance performances are complex and indivisible. All of these allows tracing the interactions between sculpture and dance, also the interactions between contemporary dance and other art forms that are often integral to a performance.

Внимание в данной исследовательской работе акцентируется на механизме проникновения средств, используемых в живописи, в художественную ткань современного кинематографа путем их адаптации к визуальной форме, которую принимает тот или иной киноматериал. Кроме того, на первый план выносится проблема интерпретации творчества ряда художников XVI-XIX веков (Питер Брейгель Старший, Микеланджело Меризи да Караваджо, Рембрандт Харменсван Рейн, Франсиско де Гойя, Винсент Ван Гог) режиссерами, работающими в разных кинематографических жанрах и направлениях, которые автор разделяет на три условные группы: фильмы-биографии, повествующие о судьбах знаменитых живописцев, авторское кино и артхаус.В связи с общемировой тенденцией синтеза искусств значимость работы состоит в определенном вкладе в решение актуального вопроса о роли вдохновленных живописью художественных приемов и средств в киноискусстве. Практическое значение диссертации обусловлено возможностью применения результатов исследования в дальнейшем изучении как широкого спектра художественных возможностей киноискусства в целом, так и взаимопроникновения языков кино и живописи в частности. / Attention in this research focuses on the mechanism of penetration of pictorial tools in the artistic basis of modern cinema by adapting them to the visual form which film material takes. In addition, special accent is put to the problem of interpreting the creation of several artists of the XVI-XIX centuries (such as Peter Brueghel the Elder, Michelangelo Merisi da Caravaggio, Rembrandt Harmens van Rijn, Francisco de Goya, Vincent van Gogh) by directors working in different cinematographic genres and directions. The author dividesthe empirical research base into three conditional groups: films-biographies narrating about the fates of famous painters, auteur cinema and arthouse cinema. The significance of the research consists in a definite contribution to the solution of the actual question of the role of artistic techniques and means that inspired by painting in filmmaking. The results of the research can be useful in the further study of both a wide range of artistic possibilities of cinematography in general, and interpenetration between languages of cinema and painting in particular.