Выпускная квалификационная работа (Российский и зарубежный опыт функционирования банковской системы) изложена на 127 страницах и содержит 5 рисунков и 27 таблиц. Цель исследования заключается в выявлении проблем функционирования банковской системы Ирака и разработке рекомендаций по ее развитию на основе опыта Российской Федерации. Объектом исследования является банковская система Ирака. Научная новизна выпускной квалификационной работы состоит в: 1. Исследование сравнивает банковские системы России и Ирака и предлагает возможности использования российского опыта для развития банковской системы Ирака. 2. Исследование выделяет проблемы банковской системы Ирака и предлагает конкретные рекомендации для ее улучшения на основе российского опыта. 3. Исследование использует инновационную методику, включающую анализ открытых источников, анкетирование экспертов и сравнительный анализ с российским опытом. 4. Исследование имеет практическую значимость для разработчиков политики, руководителей банковских учреждений и инвесторов, которые могут использовать его результаты для повышения эффективности и устойчивости банковской системы Ирака. Практическая значимость проведенного исследования состоит в том, что результаты работы имеет практическую значимость для разработчиков политики, руководителей банков и инвесторов, помогая повысить эффективность и устойчивость банковской системы Ирака на основе российского опыта. / The final qualifying work (Russian and foreign experience in the functioning of the banking system) is presented on 127 pages and contains 5 figures and 27 tables. The purpose of the study is to identify the problems of the functioning of the banking system of Iraq and to develop recommendations for its development based on the experience of the Russian Federation. The object of the study is the banking system of Iraq. The scientific novelty of the final qualifying work consists in: 1. The study compares the banking systems of Russia and Iraq and offers opportunities to use the Russian experience for the development of the banking system of Iraq. 2. The study highlights the problems of the banking system in Iraq and offers specific recommendations for its improvement based on the Russian experience. 3. The study uses an innovative methodology that includes open source analysis, expert questionnaires and comparative analysis with Russian experience. 4. The study has practical significance for policy makers, heads of banking institutions and investors who can use its results to improve the efficiency and sustainability of the banking system in Iraq. The practical significance of the study is that the results of the work are of practical importance for policy makers, bank managers and investors, helping to improve the efficiency and stability of the banking system in Iraq based on the Russian experience.

В магистерской диссертации проводится сопоставление русской и китайской социальной рекламы периода коронавирусной пандемии. Сопоставительный анализ выявил тематическое сходство рекламного текста двух стран. Социальная реклама стала платформой для распространения научного знания о поведении людей в период пандемии. В рекламе России и Китая заложен мощный ресурс для укрепления социальной солидарности, выражения благодарности медикам, пропаганды вакцинации от Covid-19, борьбы с фейковыми новостями. Особое место Китая как эпицентра распространения вируса нового типа спровоцировало наличие тем, специфических только для китайского рекламного дискурса. Тематическое сходство рекламного текста двух стран имеет разное национальное осмысление. Выявлена высокая степень образности китайского рекламного текста, выраженная совокупностью вербальных и визуальных средств. Исследуемый материал русской рекламы дает возможность проследить динамику использования лингвокреативных приемов на разных этапах коронавирусного времени. / This master's thesis compares Russian and Chinese social advertising during the period of the coronavirus pandemic. The comparative analysis reveals the thematic similarity of the advertising text of the two countries. Social advertising became a platform for the dissemination of scientific knowledge about human behavior during the pandemic. Russian and Chinese advertisements contain a powerful resource for strengthening social solidarity, expressing gratitude to medical professionals, promoting vaccination against Covid-19, and combating fake news. The special place of China as the epicenter of the spread of a new type of virus has provoked the presence of themes that are specific only to Chinese advertising discourse. The thematic similarity of the advertising text of the two countries has different national comprehension. The high degree of imagery of the Chinese advertising text, expressed by the totality of verbal and visual means, has been revealed. The studied material of Russian advertising gives an opportunity to trace the dynamics of the use of linguocreative techniques at different stages of coronavisual time.

Обучение русскому языку в Китае началось в период Канси династии Цин и пережило более 400 лет. Оглядываясь назад на историю, есть успешный опыт и уроки из неудач, а взлеты и падения прошлого принесли много полезных идей; анализируя текущую ситуацию, есть смешанные результаты, достижения и проблемы сосуществуют, хорошо это или плохо, это заставляет задуматься. Пока мы следуем стратегии развития, направленные на улучшение одного плана, сосредоточение внимания на двух процессах, уделение пристального внимания трем образованиям, хорошей работе в четырех конструкциях и развитии пяти способностей. У китайского русскоязычного образования определенно будет светлое, здоровое завтра. В данной работе предполагается обратиться к различным этапам изменений в китайско-российских отношениях, проанализировать состояние и изменения китайско-российского языкового образования на соответствующих этапах, обобщить достижения и опыт, чтобы всесторонне представить развитие русскоязычного образования в Китае. Исходя из этого, в данной работе рассматривается, как построить систему обучения русскому языку для улучшения китайско-российского культурного обмена. / The teaching of the Russian language in China began during the Kangxi period of the Qing Dynasty and has endured for more than 400 years. Looking back at history, there are successes and lessons from failures, and the ups and downs of the past have brought many useful insights; analyzing the current situation, there are mixed results, achievements and problems coexist, good or bad, it makes one think. Looking to the future, I am full of confidence. As long as we follow the development strategy of "improve one plan, focus on two processes, pay close attention to three formations, work well in four structures, and develop five abilities. "Chinese Russian-language education will definitely have a bright, healthy tomorrow. This article intends to address the various stages of change in Chinese-Russian relations, analyze the state and changes of Chinese-Russian language education at the relevant stages, summarize the achievements and experiences, and reflect on this in order to comprehensively understand the development of Russian-language education in China. Based on this, this article discusses how to build a Russian language teaching system to improve Chinese-Russian cultural exchange.

Данное диссертационное исследование посвящено изучению вопроса представления темы культуры родной страны (России) в обучении иностранному языку (ИЯ) и разработке учебного пособия в качестве примера того, как это может быть реализовано на занятиях по английскому языку у русскоязычных студентов бакалавриата и магистратуры. Актуальность данного вопроса заключается в ряде причин. Во-первых, культура страны является частью идентичности ее граждан и обладает объединяющей силой, что особенно важно в свете последних событий в России и мире. Во-вторых, такой подход к обучению ИЯ соответствует целям, задачам и интересам РФ по развитию, укреплению и сохранению культуры страны. В-третьих, в ряде работ по преподаванию ИЯ подчеркивается важность обращения при обучении ИЯ к культуре в целом и культуре родной страны в частности, а также создания наработок в данной области. В главе 1 рассматриваются понятия сфер обучения, теории и методики преподавания ИЯ, культуры, издательского дела и информационных коммуникационных технологий (ИКТ). Глава 1 также содержит обзор документов и проектов РФ, научной литературы. В главе 2 представлен и проанализирован проект авторского учебного пособия “Learning English through the Russian culture”, состоящий из одной главы на тему “Space exploration”, которая включает четыре урока для уровней B1, B2 и C1. Данное учебное пособие было разработано с использованием ИКТ и существует в электронном и печатном вариантах, а также сопровождается созданными на сайте Quizlet учебными карточками для отработки материала уроков. Представленный проект может быть использован при обучении английскому языку русскоязычных студентов бакалавриата и магистратуры или при самостоятельном изучении языка. Общим итогом работы является доказательство выдвигаемой гипотезы о том, что тему культуры родной страны целесообразно и возможно вводить при обучении ИЯ. / This dissertation research explores the issue of presenting the topic of native country (Russia) culture in foreign language (FL) teaching and developing a teaching aid as an example of how it can be implemented in English classes for undergraduate and graduate students, whose native language is Russian. The relevance of the issue lies in a number of reasons. Firstly, a country's culture is part of the identity of its citizens and has a unifying force, which is especially important in the light of recent events in Russia and the world. Secondly, this approach to teaching a foreign language is in line with the goals, objectives and interests of the Russian Federation to develop, strengthen and preserve the country's culture. Thirdly, a number of works on teaching the foreign language emphasize the importance of addressing culture in general and the native culture in particular while teaching a foreign language, as well as of creating learning materials on the topic. Chapter 1 discusses the concepts of the fields of learning, theory and methodology of language teaching, culture, publishing, and information communication technology (ICT). Chapter 1 also contains a review of Russian documents, projects, as well as of scientific literature. Chapter 2 presents and analyses the author's draft of instructional material collection entitled “Learning English through the Russian culture” which consists of one chapter on “Space exploration” with four lessons for levels B1, B2 and C1. This teaching aid was developed with the use of ICT and is available in electronic and print versions, and is accompanied by Quizlet cards for practicing the material of the lessons. The presented project can be used in teaching English to Russian-speaking undergraduate and graduate students or as a tool for independent language learning. The overall result of the work is proof of the hypothesis that it is appropriate and possible to introduce the topic of native culture in a foreign language classroom.

No description available.

Family and children are brought to the front in contemporary Russia and constitute an important policy area. Manifesting the centrality of family and children, the period 2018―2027 has also been officially proclaimed “the decade of childhood”, leading to numerous policy initiatives and momentous media attention. The thesis explores this current development with a particular interest in what role the family plays in asserting and negotiating (state) power and in the overall national project of constructing Russianness. The aim is thus to examine the articulations of Russianness and family in policy and media in contemporary Russia. The analysis is conducted mainly at the level of discourse and is inspired by Laclau and Mouffe’s discourse theory. Applying constructivist theories of nationalism in conjunction with feminist theories that critique the concepts of the nation and the state, the thesis demonstrates how the discourse articulated in policy documents and state-controlled media interconnects “family”, “tradition”, and “Russianness” and what possible effects are produced as a result. It also discusses how categories of gender, class, ‘race’/ethnicity and sexuality inform the articulated national identity. The thesis argues that despite civic “Russianness” (rossiyskaya naciya) being furthered as the desired national project, a number of articulations clearly point to nation’s ethnic character. As “Russianness” and “tradition” are loosely defined the viability of such articulations is questioned, given both Russia’s history and the coming transformations of the Russian welfare state.

В 2002 году, в ходе встречи президента Бразилии Фернандо Энрике Кардоса с президентом России Владимиром Путиным в Москве, главы соответствующих государств дали свое согласие на кооперацию в сфере стратегического сотрудничества. В рамках встречи Россия оказала поддержку кандидатуре Бразилии на постоянное членство в Совете Безопасности ООН. Бразилия , в свою очередь , поддержала вступление России во Всемирную торговую организацию (ВТО). В 2004 году, впервые, российская глава государства (Владимир Путин) посетил Бразилию, где на основе взаимной договоренности была создана новая концепция в контексте бразильско-российских отношений: "Технологический альянс". В то время, ожидания результатов от двухстороннего сотрудничества были положительны благодаря общей договоренности глав государства. Однако, после 10 лет большинство двухсторонних проектов в разных сферах еще не начались, хотя желания обоих стран в сфере сотрудничества не угасли и продолжают существовать. Как объяснить подобную проблему? Реальные факторы, как например, смена органов власти государств и влияние международной системы могут быть значительными в этом вопросе. На самом деле, в некоторых случаях отмечаются вмешательства других стран, как например, США в вопросах освоения космоса и военного сотрудничества. В теории реализма и неореализма подобные факторы влияния достаточны для объяснения «заторможенного» научно-технического партнерства между Бразилией и Россией. В настоящей работе отмечены другие «нематериальные» особенности, играющие важную роль: взаимная неопределенность в переговорах между правящими лидерами двух стран, а также нестабильность в бразильских программах модернизации военных сил и развитии ядерной энергетики. / Em 2002, durante a visita de Fernando Henrique Cardoso a Moscou, Brasil e Rússia consagraram a expressão “Parceria Estratégica”. Na mesma ocasião, a Rússia deu apoio à proposta de inclusão do Brasil como membro permamente do Conselho de Segurança das Nações Unidas e, em troca, o Brasil apoiou a adesão russa à Organização Mundial do Comércio. Em 2004, Vladimir V. Putin realizou a primeira visita de um chefe de Estado russo ao Brasil, os apoios mútuos foram confirmados e um novo conceito foi adicionado às relações bilaterais: a “Aliança Tecnológica”. As expectativas de cooperação bilateral pareciam bastante positivas, dada a vontade política de ambos os governos de iniciar as discussões.Porém, ao se observar a situação atual da cooperação em diversas áreas, conclui-se que a grande maioria dos projetos sequer foi iniciada. Havendo vontade política de ambos os países, o que explica a não realização desses projetos? Fatores materiais, como variação de poder dos países, bem como pressões do sistema internacional (e de outros países) podem ser relevantes para o problema. De fato, identifica-se, em alguns casos, a ingerência de terceiros países, como os EUA, em alguns projetos específicos, como no caso da cooperação espacial e militar. Teorias realistas e neorrealistas assumem que esses fatores explicariam satisfatoriamente a incipiente cooperação técnico-científica entre Brasil e Rússia. Destoando-se das teorias realistas “ortodoxas”, entretanto, defendemos que outros fatores de natureza não material e aspectos de ordem doméstica foram significativos. Especificamente, percepções recíprocas errôneas dos dirigentes russos e brasileiros, bem como indefinições e instabilidades nos programas nacionais brasileiros de reaparelhamento das forças armadas (como o Projeto FXBR) e de desenvolvimento de energia nuclear, podem ser chave para entender o problema. / In 2002, when Brazilian President Fernando H. Cardoso visited Moscow, Brazil and Russia established the expression “Strategic Partnership”. At the same occasion Russia supported Brazilian bid as a permanent member of United Nations Security Council and, in return, Brazil supported Russian accession to the World Trade Organization. In 2004 Vladimir V. Putin conducted the first visit of a Russian Head of State to South America, the mutual supports were reaffirmed and a new concept was added to the bilateral relations: the “Technological Alliance”. Expectations of bilateral cooperation seemed to be very positive, given the political will of both governments to start the discussions. However, observing the present situation of the cooperation in different areas, it is possible to conclude that most of the projects was not even initiated. Despite of political will of both countries, why such projects were not implemented? Material factors such as variations in national capabilities and influences from international system (and from other countries) might be relevant, but not enough, to fully understand the problem. Actually, it is possible to identify some negative influences of other countries (in particular of the USA) in space and military cooperation. Realist and Neorealist theories would assume that such factors alone would be enough to explain the current low level of scientific and technical cooperation between Brazil and Russia. Diverging partially from “orthodoxy” in international relations realism, we contend that other non-material and domestic factors were indeed significant. Specifically, reciprocal misperceptions of Russian and Brazilian leaders, as well uncertainties and instabilities in Brazilian national programs of modernization of Armed Forces (such as the FX-BR Project) and of development of nuclear energy may be crucial to better understand the problem.

В 2002 году, в ходе встречи президента Бразилии Фернандо Энрике Кардоса с президентом России Владимиром Путиным в Москве, главы соответствующих государств дали свое согласие на кооперацию в сфере стратегического сотрудничества. В рамках встречи Россия оказала поддержку кандидатуре Бразилии на постоянное членство в Совете Безопасности ООН. Бразилия , в свою очередь , поддержала вступление России во Всемирную торговую организацию (ВТО). В 2004 году, впервые, российская глава государства (Владимир Путин) посетил Бразилию, где на основе взаимной договоренности была создана новая концепция в контексте бразильско-российских отношений: "Технологический альянс". В то время, ожидания результатов от двухстороннего сотрудничества были положительны благодаря общей договоренности глав государства. Однако, после 10 лет большинство двухсторонних проектов в разных сферах еще не начались, хотя желания обоих стран в сфере сотрудничества не угасли и продолжают существовать. Как объяснить подобную проблему? Реальные факторы, как например, смена органов власти государств и влияние международной системы могут быть значительными в этом вопросе. На самом деле, в некоторых случаях отмечаются вмешательства других стран, как например, США в вопросах освоения космоса и военного сотрудничества. В теории реализма и неореализма подобные факторы влияния достаточны для объяснения «заторможенного» научно-технического партнерства между Бразилией и Россией. В настоящей работе отмечены другие «нематериальные» особенности, играющие важную роль: взаимная неопределенность в переговорах между правящими лидерами двух стран, а также нестабильность в бразильских программах модернизации военных сил и развитии ядерной энергетики. / Em 2002, durante a visita de Fernando Henrique Cardoso a Moscou, Brasil e Rússia consagraram a expressão “Parceria Estratégica”. Na mesma ocasião, a Rússia deu apoio à proposta de inclusão do Brasil como membro permamente do Conselho de Segurança das Nações Unidas e, em troca, o Brasil apoiou a adesão russa à Organização Mundial do Comércio. Em 2004, Vladimir V. Putin realizou a primeira visita de um chefe de Estado russo ao Brasil, os apoios mútuos foram confirmados e um novo conceito foi adicionado às relações bilaterais: a “Aliança Tecnológica”. As expectativas de cooperação bilateral pareciam bastante positivas, dada a vontade política de ambos os governos de iniciar as discussões.Porém, ao se observar a situação atual da cooperação em diversas áreas, conclui-se que a grande maioria dos projetos sequer foi iniciada. Havendo vontade política de ambos os países, o que explica a não realização desses projetos? Fatores materiais, como variação de poder dos países, bem como pressões do sistema internacional (e de outros países) podem ser relevantes para o problema. De fato, identifica-se, em alguns casos, a ingerência de terceiros países, como os EUA, em alguns projetos específicos, como no caso da cooperação espacial e militar. Teorias realistas e neorrealistas assumem que esses fatores explicariam satisfatoriamente a incipiente cooperação técnico-científica entre Brasil e Rússia. Destoando-se das teorias realistas “ortodoxas”, entretanto, defendemos que outros fatores de natureza não material e aspectos de ordem doméstica foram significativos. Especificamente, percepções recíprocas errôneas dos dirigentes russos e brasileiros, bem como indefinições e instabilidades nos programas nacionais brasileiros de reaparelhamento das forças armadas (como o Projeto FXBR) e de desenvolvimento de energia nuclear, podem ser chave para entender o problema. / In 2002, when Brazilian President Fernando H. Cardoso visited Moscow, Brazil and Russia established the expression “Strategic Partnership”. At the same occasion Russia supported Brazilian bid as a permanent member of United Nations Security Council and, in return, Brazil supported Russian accession to the World Trade Organization. In 2004 Vladimir V. Putin conducted the first visit of a Russian Head of State to South America, the mutual supports were reaffirmed and a new concept was added to the bilateral relations: the “Technological Alliance”. Expectations of bilateral cooperation seemed to be very positive, given the political will of both governments to start the discussions. However, observing the present situation of the cooperation in different areas, it is possible to conclude that most of the projects was not even initiated. Despite of political will of both countries, why such projects were not implemented? Material factors such as variations in national capabilities and influences from international system (and from other countries) might be relevant, but not enough, to fully understand the problem. Actually, it is possible to identify some negative influences of other countries (in particular of the USA) in space and military cooperation. Realist and Neorealist theories would assume that such factors alone would be enough to explain the current low level of scientific and technical cooperation between Brazil and Russia. Diverging partially from “orthodoxy” in international relations realism, we contend that other non-material and domestic factors were indeed significant. Specifically, reciprocal misperceptions of Russian and Brazilian leaders, as well uncertainties and instabilities in Brazilian national programs of modernization of Armed Forces (such as the FX-BR Project) and of development of nuclear energy may be crucial to better understand the problem.

В 2002 году, в ходе встречи президента Бразилии Фернандо Энрике Кардоса с президентом России Владимиром Путиным в Москве, главы соответствующих государств дали свое согласие на кооперацию в сфере стратегического сотрудничества. В рамках встречи Россия оказала поддержку кандидатуре Бразилии на постоянное членство в Совете Безопасности ООН. Бразилия , в свою очередь , поддержала вступление России во Всемирную торговую организацию (ВТО). В 2004 году, впервые, российская глава государства (Владимир Путин) посетил Бразилию, где на основе взаимной договоренности была создана новая концепция в контексте бразильско-российских отношений: "Технологический альянс". В то время, ожидания результатов от двухстороннего сотрудничества были положительны благодаря общей договоренности глав государства. Однако, после 10 лет большинство двухсторонних проектов в разных сферах еще не начались, хотя желания обоих стран в сфере сотрудничества не угасли и продолжают существовать. Как объяснить подобную проблему? Реальные факторы, как например, смена органов власти государств и влияние международной системы могут быть значительными в этом вопросе. На самом деле, в некоторых случаях отмечаются вмешательства других стран, как например, США в вопросах освоения космоса и военного сотрудничества. В теории реализма и неореализма подобные факторы влияния достаточны для объяснения «заторможенного» научно-технического партнерства между Бразилией и Россией. В настоящей работе отмечены другие «нематериальные» особенности, играющие важную роль: взаимная неопределенность в переговорах между правящими лидерами двух стран, а также нестабильность в бразильских программах модернизации военных сил и развитии ядерной энергетики. / Em 2002, durante a visita de Fernando Henrique Cardoso a Moscou, Brasil e Rússia consagraram a expressão “Parceria Estratégica”. Na mesma ocasião, a Rússia deu apoio à proposta de inclusão do Brasil como membro permamente do Conselho de Segurança das Nações Unidas e, em troca, o Brasil apoiou a adesão russa à Organização Mundial do Comércio. Em 2004, Vladimir V. Putin realizou a primeira visita de um chefe de Estado russo ao Brasil, os apoios mútuos foram confirmados e um novo conceito foi adicionado às relações bilaterais: a “Aliança Tecnológica”. As expectativas de cooperação bilateral pareciam bastante positivas, dada a vontade política de ambos os governos de iniciar as discussões.Porém, ao se observar a situação atual da cooperação em diversas áreas, conclui-se que a grande maioria dos projetos sequer foi iniciada. Havendo vontade política de ambos os países, o que explica a não realização desses projetos? Fatores materiais, como variação de poder dos países, bem como pressões do sistema internacional (e de outros países) podem ser relevantes para o problema. De fato, identifica-se, em alguns casos, a ingerência de terceiros países, como os EUA, em alguns projetos específicos, como no caso da cooperação espacial e militar. Teorias realistas e neorrealistas assumem que esses fatores explicariam satisfatoriamente a incipiente cooperação técnico-científica entre Brasil e Rússia. Destoando-se das teorias realistas “ortodoxas”, entretanto, defendemos que outros fatores de natureza não material e aspectos de ordem doméstica foram significativos. Especificamente, percepções recíprocas errôneas dos dirigentes russos e brasileiros, bem como indefinições e instabilidades nos programas nacionais brasileiros de reaparelhamento das forças armadas (como o Projeto FXBR) e de desenvolvimento de energia nuclear, podem ser chave para entender o problema. / In 2002, when Brazilian President Fernando H. Cardoso visited Moscow, Brazil and Russia established the expression “Strategic Partnership”. At the same occasion Russia supported Brazilian bid as a permanent member of United Nations Security Council and, in return, Brazil supported Russian accession to the World Trade Organization. In 2004 Vladimir V. Putin conducted the first visit of a Russian Head of State to South America, the mutual supports were reaffirmed and a new concept was added to the bilateral relations: the “Technological Alliance”. Expectations of bilateral cooperation seemed to be very positive, given the political will of both governments to start the discussions. However, observing the present situation of the cooperation in different areas, it is possible to conclude that most of the projects was not even initiated. Despite of political will of both countries, why such projects were not implemented? Material factors such as variations in national capabilities and influences from international system (and from other countries) might be relevant, but not enough, to fully understand the problem. Actually, it is possible to identify some negative influences of other countries (in particular of the USA) in space and military cooperation. Realist and Neorealist theories would assume that such factors alone would be enough to explain the current low level of scientific and technical cooperation between Brazil and Russia. Diverging partially from “orthodoxy” in international relations realism, we contend that other non-material and domestic factors were indeed significant. Specifically, reciprocal misperceptions of Russian and Brazilian leaders, as well uncertainties and instabilities in Brazilian national programs of modernization of Armed Forces (such as the FX-BR Project) and of development of nuclear energy may be crucial to better understand the problem.

No description available.